Зеер Эвальд Петрович

Эвальд Зеер

Der bunte Schleier, den man Leben nennt

 Леонид Васильевич Киренский

 Талантливый ученый и талантливый менеджер, основатель первого в Красноярске академического научного учреждения - Институт физики, ныне носящего его имя. Человек, деяния которого в становлении и дальнейшем развитии академической науки в этом городе, оказали огромное влияние на судьбы многих людей, моей в том числе.

Об этом человеке написано очень много близкими ему людьми, его соратниками, его учениками. К сожалению, я не могу причислить себя даже к последним, хотя и слушал его лекции и сдавал экзамены, чего однако явно недостаточно для того, чтобы считаться учеником большого человека, поэтому написанное мной можно обозначить только подзаголовком «Мои встречи с Леонидом Васильевичем Киренским (эпизоды)»:

1. Я впервые увидел его в сентябре 1953-го года, когда после сложных и тревожных для меня событий стал студентом физико-математического факультета Красноярского пединститута. Первую лекцию по общей физике читал профессор Леонид Васильевич Киренский. Он произвел на меня, затюканного обстоятельствами жизни, ссыльного парня из глубинки, огромное впечатление - ясные формулировки, спокойный голос, весь его облик, облик мэтра - учителя учителей - так обозначал он самого себя и своих коллег. Ему не было тогда еще и 45-ти, и я воспринимал этого молодого, стройного человека как посланца из какого-то другого, мне абсолютно незнакомого мира. В своих лекциях наряду с изложением текущего материала он частенько цитировал древних ученых - приносил с собой небольшую, немного потрепанную книжечку и зачитывал подходящие к случаю цитаты из Лукреция Карра.

Все четыре года вузовской учёбы он, так или иначе, был вместе со своими студентами: лекции, экзамены, какие-то общие институтские мероприятия, однажды даже организовал посещение вместе с нами, группой студентов, концерта известного музыканта Мстислава Растроповича. И на государственных экзаменах Леонид Васильевич был рядом. На экзамене по физике, экзаменовавший меня преподаватель задал массу вопросов из разных разделов предмета и, получив на все четкие ответы, обратился к Киренскому: «Я не знаю, какую оценку поставить этом студенту. Он прекрасно ответил на все вопросы»:-«Ставьте пять, - ответил Леонид Васильевич, - он всегда учился отлично!». Это было для меня высшей похвалой.

2. Новая встреча с Леонидом Васильевичем произошла несколько лет спустя, в январе 1964-го, когда я поступил на работу в Институт физики, в группу радиоспектроскопии Арнольда Геннадьевича Лундина, который был тогда его заместителем. Группа Лундина как раз переносила на новое место самодельный спектрометр ЯМР, все части прибора были просто свалены в кучку, и срочно нужен был технически подготовленный человек, который в кратчайший срок смог бы смонтировать и запустить спектрометр в работу. Это было чрезвычайно важно, поскольку усилиями Киренского и Лундина на начало июня в Красноярске было намечено провести Всесоюзную конференцию по магнитному резонансу, на которую ожидались многие известные ученые, работающие в этой довольно новой области физики, и было очень важно продемонстрировать уровень ЯМР-исследований в институте. Через месяц задача была решена, и сотрудники Лундина смогли подготовить ряд интересных докладов. Конференция прошла очень успешно, и это был успех не только для исследовательской группы Лундина, но и для института в целом.
3. Теперь я смог приступить к работе над своей будущей диссертацией – исследования одного из семейств сегнетоэлектрических кристаллов методом ЯМР. В процессе этой работы нужно было провести химический синтез одного из соединений этого семейства с использованием цианистого калия, который (с разрешения милиции!) приобретался на радиозаводе. Думаю, вряд ли Киренский - при всей своей чудовищной занятости - мог вникать в конкретные занятия младшего научного персонала, но однажды, когда я нёс этот ужасный яд в институт, у проходной столкнулся с Киренским. «Говорят, вы работаете с цианистым калием?» - спросил он. «Да, Леонид Васильевич, - ответил я. - вот у меня в портфеле как раз целый килограмм». «Ну вы уж там поосторожней, голубчик», - сказал он. Я заверил его, что мы соблюдаем строжайшие меры безопасности. Похоже, его доверчивость к своим сотрудникам была безмерна.
4. 25 апреля 1969-го на заседании институтского Учёного Совета по защитам я представил свою кандидатскую работу. Председательствовал директор института академик Киренский. Как водится, защита прошла успешно, были сказаны необходимые критические и хвалебные слова и присуждена искомая ученая степень. Вечером состоялся расслабляющий банкет. Присутствовали учёные мужи института во главе с Киренским, оппоненты, сотрудники нашей лаборатории радиоспектроскопии и приехавшие на мероприятие мои родители. Я представил их Леониду Васильевичу, он сказал им несколько хвалебных слов об их сыне. Разумеется, они были польщены и рады за меня. Кажется, это было последнее заседание Совета, на котором председательствовал Киренский. Вскоре он уехал на некую международную конференцию в Аргентину, в институт уже не вернулся. Как рассказывал мне Лундин, покидая в последний раз институт, Киренский сказал сопровождающим коллегам: «Что будет здесь после моего ухода!»
5. Спустя несколько месяцев, в начале ноября, Киренский умер в Москве. В начале этого года он был избран академиком и членом Верховного Совета, а весной ему исполнилось всего 60 лет. Его юбилей был широко отмечен в Институте и городе, состоялось торжественное чествование с большим количеством оригинальных подарков. От лаборатории радиоспектроскопии мы подарили ему тогда макет Академгородка разместив его в маленькой красивой коробочке с прозрачной крышечкой. Этот «макетик» он брал потом с собой во все свои поездки и показывал чиновникам, от которых зависело финансирование строительства Академгородка. Достигнув высокий академический и государственный уровень, он мог гораздо успешнее бороться за создание в Красноярске научного центра, а именно этого он и добивался и много успел сделать. Например, в Институте физики предполагалось создать крупный отдел сверхсильных магнитных полей и уже назывались миллионные цифры будущего финансирования. Л.В. Киренский был созидатель. Он умел убеждать оппонентов и пробивать свои замыслы. Деньги выделялись под него и перестали выделяться сразу после его кончины. Заменить его было некому. Ни тогда, ни позже! Я уважал этого человека и, как мне кажется теперь, сожалел, что не смог стать для него несколько более заметным, чем просто серой мышкой. Кто знает, возможно, это и случилось бы, поживи он подольше. Вопреки христианской традиции его похоронили напротив здания Института. Его смерть настолько потрясла тогда нас всех, что ни у кого не было сомнений, что именно здесь он и должен найти покой. На могиле установлен памятник с барельефом Леонида Васильевича, напоминающий Красноярские Столбы - творчество талантливых московских скульпторов Н. Силиса и В. Лемпорта, в мастерской которых в Москве мне посчастливилось несколько раз побывать. В Институте создан музей Л.В. Киренского, проводятся научные чтения его памяти с последующим возложением цветов на могиле. Память о нем жива!

P.S. Все преходяще в этом мире. Посторонние люди, проходящие теперь мимо могилы, зачастую даже не подозревают, что это могила и кто здесь захоронен. Проверял! Размышляя о тех днях, уверен, что тогда на том энтузиазме была совершена чудовищная ошибка - захоронение должно было состояться на кладбище! а здесь, возле института, должен быть только памятник. Было бы разумно исправить тогдашнюю ошибку и произвести перезахоронение! Поднял как-то эту тему в разговоре с курировавшей тогда музей академика Киренского Ирой Эдельман. Она ответила, что это дело родственников! Кто бы спорил.

Kirchheim unter Teck

09.2019